Молодежная сборная вернулась в Москву, но, несмотря на всеобщие восторги, встречать команду пришли не больше десяти болельщиков, двух десятков журналистов, ну, а таксисты там были всегда. Ответа на главный вопрос дня мы не получили – Валерий Брагин не стал говорить, собирается ли подписывать новый контракт.
Самолет из Франкфурта прибыл в Москву в 16 часов, но пока хоккеисты получали багаж и проходили паспортный контроль, у телевизионных групп была возможность получить ответы на самые важные вопросы.
– А как закончился для нашей команды финал? А с кем играли?
Кто-то пытался судорожно запомнить лица хоккеистов на сайте ФХР, но это бесполезное занятие. На некоторых снимках ребята и сами себя не узнают.
Главным действующим лицом стал исполнительный директор Федерации Валерий Фесюк, который в сотый раз заверил, что Брагину будет предложен новый контракт.
– Но сумма будет увеличена, чтобы Брагин никуда не хотел уйти?
– Мы создадим ему хорошие условия, – расплывчато отвечал чиновник. – Он не будет огорчен, но конкретную сумму я назвать не могу.
Выяснилось, что все хоккеисты еще получат звание «мастер спорта», но это ценилось бы лет 30 назад.
Ждали минут 40. Наконец, появился Брагин. Он выглядел крайне утомленным, и его состояние было можно понять. Во-первых, это сборная выжала у него все соки – наверное, тренер прошел самый тяжелый путь к финалу. Во-вторых, перелет: это ведь первая команда летает комфортным чартерным самолетом, а молодежка – рейсовым, с пересадкой. И ребята стояли в общей очереди на паспортный контроль.
И потому Брагин очень удивился, когда услышал вопросы о новом контракте.
– Что вы со мной сейчас о КХЛ говорите вообще? - поразился он. – У ребят про КХЛ спрашивайте.
– Но вы хотя бы знаете о своем будущем?
– Ничего я не знаю. Чтобы думать о новом контракте, о предложениях, нужна светлая голова, а я очень устал морально и физически. Отдохну – поговорим.
Стали спрашивать о хоккее, о финале, но ответы на эти вопросы мы как раз знали.
Хоккеисты вошли в положение фотографов и в зал прилета вышли в майках сборной, с фамилиями. Медалей ни у кого не было.
– А где медаль-то? – удивился я, остановив Анатолия Голышева.
– В сумке. Достать, что ли? Могу показать.
Он полез в сумку и достал медаль. Красивая.
– Ты, сынок, покрути ее, покусай, – посоветовал хоккеисту пожилой оператор. – Улыбнись, что ли.
Голышев улыбнулся. Его лицо было побито, и он явно устал от всего это.
– Лицо мне разодрали в первой же смене первого периода, – вспомнил он. – Но беда в другом: я травму получил, у меня проблемы с коленом, так что завтра на обследование пойду.
У Голышева хоть формально выходной, а защитник Дмитрий Юдин обойдется и без него.
– Мне сказали, что завтра я уже выхожу на раскатку, – вздохнул он.
Павлу Бучневичу дали два выходных.
– Десятого пойду на тренировку, - усмехнулся он. – Нормально. Но вообще мы все немного истощены. Вы не представляете, какие нам проблемы доставили датчане.
– Кто?!
- Да-да, датчане. Они, кажется, выше головы прыгнули на этом турнире. В игре снами у них все получалось. Передачи такие проходили, что мы не знали, куда бежать. Потом все наладилось. Когда нас тут, наверное, обругали все. Ругали?
– Я с плей-офф начал смотреть.
– А, ну тогда вы нашего основного ужаса не видели.
Зият Пайгин из «Ак Барса» отличился уже после финальной сирены, запустив клюшку на трибуны. Болельщик, в которого она попала, не долго думая, пошел в полицию, но там на него посмотрели странно: никак не пострадал, получил сувенир и еще недоволен!
– Это же действительно хороший сувенир, – смеялся Зият. – Не очень хорошо получилось, конечно, но меня полиция даже не допрашивала. Все у нас нормально закончилась.
– Видел, как вы забросили шайбу от синей линии. Теперь понятно, у кого Илья Никулин подсмотрел бросок.
Зият покраснел:
– Это мне у него надо многому учиться.
К игрокам подходила группа девочек, чтобы сфотографироваться, один праздношатающийся гражданин осмелел и брал интервью у Ильи Сорокина на телефон. Тот терпеливо отвечал, что финал был очень сложный, он своими действиями недоволен, так как команда не победила.
– Сейчас бы за вас больше 25 миллионов дали в ЦСКА, – предположил я. – Повысили бы трансферную цену.
– Если только белорусских рублей, – отмахнулся вратарь.
А вот Игорь Шестеркин пребывал в своем обычном состоянии – практически дремал, хотя, конечно, все видел и слышал. Дал сотню интервью, не удивлялся, когда один и тот же вопрос ему задали раз пятнадцать.
– После игры с командой Чехии никто из нас не верил, что команда сможет чего-нибудь добиться на этом турнире. Но тренер сделал все, чтобы мы поверили в себя. Брагин – золотой человек, и мне очень нравится с ним работать.
При этом на лице ноль эмоций, словно игра уже началась.
– Вы опять сейчас в запас сядете, – попытались вывести его из себя. Но Игорь не из таких.
– Приеду в СКА, выйду на лед и буду работать. А там уже не всё от меня зависит.
Как только к любому хоккеисту обращались по поводу будущего Брагина, так все заверяли, что лучше тренера не найти. О том, что Брагин должен остаться, говорили даже те, кто за сборную больше не сыграет.
– Чтобы там ни говорили в канадской прессе, а Брагина по-настоящему боятся, – сказал Бучневич. – Так зачем что-то менять?
Я еще пытался выяснить, какую премию получат игроки за чемпионат мира, но все пожимали плечами.
– Так нам еще и заплатить могут? – удивился Анатолий Голышев.
И в его голосе не было притворства.
